У меня такое ощущение, что жители не всех западноевропейских стран в полной мере понимают масштаб трагедии Второй мировой войны для Польши. С западной точки зрения этот конфликт можно рассматривать как серию сражений, военных действий и политических решений. Для нас это, прежде всего, череда преступлений, зверств и разрушений, а также упущенных возможностей для развития.

С самого начала Вторая мировая война была хладнокровно спланированным преступлением, направленным на физическую ликвидацию целых народов, уничтожение целых стран.

Конечно, война повсюду приносила смерть и разрушение. Однако в Восточной Европе это страшное время было в сто раз хуже, чем во Франции, Бельгии, Нидерландах или Дании. Хотя сегодня это сложно себе представить, три поколения назад нацистская Германия отказала полякам в праве на жизнь, признала нас расой рабов, над которой можно было безнаказанно проводить ужасные преступления и эксперименты.

Расовые предрассудки, чувство превосходства и колониальные амбиции Третьего рейха привели к величайшей трагедии в истории моей страны, разрушили шансы и надежды всей нации. Польша по сей день борется с последствиями этой войны. И будет бороться еще долго после того, как уйдут из жизни последние очевидцы этого бесчеловечного времени.

Согласно немецкому Generalplan Ost, большинство поляков подлежало истреблению, а небольшая часть должна была быть низведена до роли рабов, принудительной рабочей силы. Этот преступный план осуществлялся с первого дня Второй мировой войны. Первые бомбы, упавшие на Польшу 1 сентября 1939 года в 4 часа 40 минут, были нацелены не на военные объекты, а на госпиталь и жилые дома беззащитного города Велюнь. Немцы сбросили на тихий, спящий город 380 бомб общим весом около 46 тонн. Это был садистский, ужасающий геноцид.

Уже в первые дни Вермахт и вспомогательные части, состоящие из рядовых немцев, заживо сжигали беззащитных детей и женщин.

На известной фотографии, сделанной в сентябре 1939 года американский фотограф Жюльен Брайан запечатлел 12-летнюю девочку Казимиру Костевич, которая оплакивает свою старшую сестру Анну, расстрелянную немецким солдатом.

В Польше были миллионы таких детей, оплакивающих своих родителей, братьев, сестер и друзей. В то же время миллионы родителей оплакивали своих детей во время этой войны. Это была адская бойня —  бойня, которую немцы устроили в значительной степени с обычными, ни в чем не повинными мирными жителями.

Реальность Польши в условиях оккупации — это постоянные преступления, массовые убийства мирных жителей, гигантская грабеж польского имущества, грабеж свыше 500 тыс. картин, скульптур и других произведений искусства. Где-то в немецком доме или усадьбе до сих пор висит «Портрет молодого человека» Рафаэля Санти.

Реальность Польши в немецком плену — это превращение в руины целых городов, уничтожение культурных и религиозных объектов, облавы на улицах, показательные казни, медицинские эксперименты над заключенными и узниками, похищение детей у родителей (было похищено не менее 200 тыс. детей) и их отправка вглубь Рейха для «германизации». И, наконец, создание страшной системы массового уничтожения на польской земле: концлагерей.

Преступные акты насилия были тщательно спланированы, у них тоже были свои названия: Intelligenzaktion, Sonderaktion или Außerordentliche Befriedungsaktion. Это были организованные операции, которые немцы направляли против элиты польской нации — профессоров, юристов, врачей, инженеров, учителей и архитекторов. В самой операции Tannenberg в первые месяцы войны немцы уничтожили около 55 тыс. польских граждан, в том числе чиновников всех уровней, местных деятелей, учителей, полицейских и представителей многих других профессий, важных с точки зрения работы государства. За 6 лет было убито более 5,2 миллиона граждан моей страны, а население уменьшилось примерно на 12 миллионов.

Конец войны застал Польшу с полностью разоренной экономикой, разрушенной промышленностью и стертыми с лица земли городами.

Что случилось с теми, кто все это время руководил террором в Польше? Они часто сами становились местной элитой, жили в достатке, избегая всякой ответственности за совершенные ими преступления. Например, Хайнц Рейнефарт, один из палачей Варшавского восстания, который после войны стал мэром города Вестерланд на знаменитом острове Зюльт, а позже избирался членом ландтага Шлезвиг-Гольштейна. Хайнц Рейнефарт — лишь один из бесчисленных примеров того, чем на самом деле закончилась Вторая мировая война. Война закончилось большой несправедливостью. Да, самая кровопролитная война в мировой истории так и не была осуждена.

Вот почему сегодня мы поднимаем вопрос о репарациях, вопрос компенсации за преступления Германии против польского народа и польских граждан. Преступления, которые невозможно просто забыть. С заботой о справедливости и добрым именем жертв мы подготовили Рапорт о потерях, понесенных Польшей в результате агрессии и немецкой оккупации во время Второй мировой войны 1939–1945 гг. Этот 3-томный рапорт является результатом более чем 4-летней работы специально назначенной группы экспертов. Это счет на украденное будущее.

Урок, который мы должны извлечь из Второй мировой войны состоит в том, что забытые, неописанные, нерасследованные и безнаказанные преступления могут лишь предвещать новые. Ведь военные преступления имеют место сегодня на глазах у всей Европы – их совершают российские войска над украинским народом. Современные варвары должны знать, что им не уйти от ответственности за свои преступления – за геноцид, разрушения и грабежи. Они должны осознавать, что справедливое возмездие их неизбежно настигнет.

В течение многих лет Германия придерживалась позиции, что вопрос военных репараций давно решен. Однако лишь недавно Германия решила выплатить компенсацию этническим группам гереро и нама за геноцид в Намибии совершенный более ста лет назад. Спустя почти 50 лет Германия также согласилась выплатить компенсацию семьям жертв терактов против израильских спортсменов во время мюнхенской Олимпиады. Не имеет значения, сколько времени прошло с момента совершения преступления — 10, 50 или 100 лет. Важно лишь то, был ли возмещен ущерб.

Любые дебаты о репарации должны также учитывать эти жесты со стороны немецких властей. Жертвы тоталитарной немецкой военной системы заслуживают не только такого же уважения и памяти, как жертвы колониализма или терроризма. Невообразимые масштабы ущерба, нанесенного Польше в 1939-1945 гг. означают, что возмещение – это процесс, растянутый на годы.

После Второй мировой войны мы каждый год говорим «никогда больше», и тем не менее компенсация польскому народу так и не стала фактом. В экзистенциальном смысле эти потери не могут быть оценены или компенсированы. Ибо кто может оценить цену человеческой жизни? Здесь только история может предъявить обвинения преступникам. Однако существует также ответственность обществ и государств. Эту ответственность можно максимально измерить и просчитать. Мы верим, что эта ответственность за причиненный вред является фундаментом для построения общего будущего между народами. Невозможно смотреть в будущее без правды о прошлом. Мы должны и хотим идти дальше. Но единственный путь, ведущий нас вперед, — это путь истины. Я надеюсь, что мы оказываемся на нем. Я надеюсь, что таким образом нам удастся закрыть одну из самых мрачных страниц в истории Польши, Европы и мира.

Матеуш Моравецкий, премьер-министр Республики Польша